Вот тоже неплохая песенка (Евгений Сусаров ака Эжен):
Песнь об Иерусалимском походе
Латный стук
по столу
пир в таверне "Божий паладин"
В стойле спит
граф Сен-Клу,
бьет горшки сир франков Болдуин.
Глорья деи, Нотр Дам!
Девять пинт во славу честных дам!
В стельку пьян,
бранный стан
мочится в библейский Иордан.
Сыплется на стол деньга -
герб Луи Капетинга,
шелк парижской лилии
да головья рыбии...
Санктус деи,
санктус фортис
miserere!
При дверях пивного храма
плещет черная сутана -
это Жан, епископ Турский,
облегчившись, к мессе грядет.
- Не пора ли, братья франки,
сотворить обедню Божью?
Герцог Мо, вкусив барашка,
молвил: "Oui!" - и пал под стол.
Славный Жан, епископ турский,
дует в рог из рога тура:
- Подымайтесь, сучьи дети,
вопиет к нам кровь Христова!
Не окроплен Гроб Господень
сарацинскими мозгами.
Вот свершим святое дело -
пейте хоть лампадный ладан.
... В шлемы весом в ярмо
вдевши лбы, гарцуют средь долин
граф Сен-Клу,
герцог Мо,
сюзерен фламандцев Болдуин.
Желтый дом
вечных книг,
иудейский хор гранитных плит!
Помолись, Жан, о них -
полк из Арля как горшок разбит.
Сбереги
под огнем
знамя королевства, ой ля-ля!
Мы в него
завернем
наших лучших воинов тела...
Отпустите, стремена,
душу грешного меня!
Плачет осень в Мозеле.
А в левантском озере
кровью давится псаломщик:
Miserere!
...В полдень, скуку разогнавши
пинтой рейнского сухого,
государь тевтонов Фридрих
шел на берег Иордана.
Вдруг поодаль, над Голгофой,
над Господней над гробницей
в мареве блеснуло злато
франкской лилии на стяге.
- Это что?! - взъярился Фридрих, -
Граф фон Штюрмер, поясните!
- Это Болдуин, сир франков,
с ратью празднует успех.
Фридрих в бешенстве мотает
рыжекудрой бородою:
- Не бывать тому, чтоб галлы
натянули нос тевтону!
Ну-ка, Гейдрих, ну-ка, Адольф,
вострубите сбор по стану,
изловить всю эту сволочь
и прилюдно отстегать.
Гейдрих, рыцарь Брандербургский,
дует в рог, что снял с сеньора,
графа Альбрехта фон Зелов,
муженька прелестной Гретхен.
Паж пристегивает к луке
щит с драконами и львами,
лобызая тайно перстень,
знак любви от фрау Гейдрих.
Царский лов,
медный рев,
рвется Гейдрих в дело,
пьян и лих.
Арьергард
сброшен в ров -
Бог узнает на небе своих!
Католический крест -
лишь иная ипостась меча.
Он летит под обрез
шлема
вдоль по линии плеча.
Патер ностер
пропет -
только конский топ
с псалмами в лад.
Смят небес
парапет -
это герцог Мо поехал в ад.
Шарики за ролики,
ты и я - католики,
не споют нам "Амен" - ах,
в наших каменных церквах.
Только боги
Тор и Один
слышат вопль
наших родин:
"Miserere!!!"
Чу! Ломая лязг сраженья,
громкий гонг взывает к ратям -
это Жан, епископ Турский,
в "Паладине" службу правит.
Присобачив кость барана
к дну пустой - но ВИННОЙ бочки,
храбрый Жан речет сурово,
что настал обедни час.
И обнявши, будто брата
за разбитые наплечья,
Фридрих славный Барбаросса
Балдуина тянет к чаше.
И, окинув мутным взором
подобревшего тевтона,
рыжий галл бросает в ножны
раскаленный Дюрандаль.
- Ах, и правда, брат мой Фридрих,
мы не зря ль погорячились?
Ты, как я - спаситель Гроба,
значит, гроб по нам не плачет.
А совместную победу
а совместную победу
а совместную победу
мы разделим на двоих!
... Только Мо и бедный Альбрехт
посреди парилки адской
резво пляшут алеманду
на гудящей сковородке.
А с последним выдохом
Балдуина с Фридрихом
ждут, как ждут волхвы звезды,
посреди сковороды
герцог Мо
и бедный Альбрехт.
Miserere!
© Эжен
)